Народы, уставшие от кровопролитной первой мировой войны, снова захлестнули волны пацифизма. Можно было бы по праву ожидать, что на первых же играх, которые будут проведены под эгидой олимпийского знамени, символизирующего солидарность людей, будет господствовать дух примирения. Планы относительно проведения рабочих олимпиад означали новые веяния.

В опубликованном открытом письме 13 января 1919 года Кубертен провозгласил реорганизацию. «Спорт, — пишет он, — когда-то был времяпровождением богатых молодых бездельников; вот уже тридцать лет он доставляет удовольствие детям буржуа в их свободное время. Пришло время, чтобы дети пролетариев тоже видели радость физической культуры...» .

Однако на заседании в Лозанне в 1919 году, а затем в Амстердаме в 1920 году, несмотря на все усилия Кубертена, а также американских и итальянских членов МОК, сильный отпечаток наложило упоение победой стран Антанты. Следующее по очереди пристанище олимпиады, столица «второй советской державы» — Будапешт, по существу, даже не упоминалось. Советскую Россию исключили из числа участников. Точнее, организаторы соревнований поставили такие условия для выступления 8 спортсменов, которые без приглашения были посланы советским спортивным руководством в Антверпен, что их невозможно было выполнить. Право на проведение Игр VII Олимпиады получил Антверпен. В сложностях, которые вобрало в себя олимпийское движение, отражались и противоречия между побежденными. Напрасно доказывал Кубертен, что «неполадки существуют только за пределами олимпийского зала», в действительности же в опасности находилось само олимпийское движение. Под перекрестный огонь прессы попал МОК. Проблематичным стало участие французов. Что касается побежденных государств, многие делегаты требовали их исключения, что могло повлечь за собой нежелательный раскол олимпийского движения. Проблему, наконец, решили таким образом: вопрос о приглашении на Олимпиаду возложили на Антверпен, который лишил возможности участвовать в Играх страны «оси» и Советскую Россию.

Наряду с этим половинчатым спортивно-политическим маневром решение, принятое по вопросу об участии армян и ирландцев, было, безусловно, дальновидным. Князь Урусов хотел добиться того, чтобы белогвардейское армянское правительство направило своих спортсменов в Антверпен, что было бы равносильно их спортивно-дипломатическому признанию. Кубертен, несмотря на широкую поддержку этого намерения со стороны членов МОК, добился, чтобы этот вопрос рассматривался только после ходатайства независимого правительства Армении. Аналогичное решение было принято по вопросу об участии ирландцев. Свидетельством расширения олимпийского движения явилось то, что организаторы проводившихся под эгидой УМСА Дальневосточных игр и Латиноамериканских игр просили МОК о поддержке, на что было дано согласие на заседании в Антверпене.

Успешное проведение Олимпиады в Антверпене и решения, принятые здесь на заседании МОК, однозначно подтвердили жизнеспособность современного олимпизма. Однако «холодная война» в спорте ослабевала чрезвычайно медленно. Кубертен благодаря своему личному авторитету добился того, чтобы снова пригласить исключенные ранее страны—члены МОК, кроме Германии и Советской России. В то же время в МОК возникли внутренние разногласия по вопросу о зимних олимпиадах, программе игр, об участии женщин в олимпийских играх и по ряду других вопросов организационного и административного характера. Чрезвычайно трудно судить об истинных причинах этих запутанных противоречий, т. к., кроме стоявших за ними гегемонистских устремлений английских, американских и французских членов МОК, сюда примешивались спортивная групповщина, притязания на право организации Игр и личные предубеждения. На конгрессе в Лозанне (1921 г.) и приуроченном к нему заседании МОК Кубертен добился также того, что право на проведение Игр VIII Олимпиады снова получила столица Франции.

«Я считал бы справедливым, — сказал он,.— если в тридцатую годовщину возрождения идеи олимпизма Игры будут организованы в городе, в котором было положено начало организации современных олимпиад». Во время доклада он применил тактику «двойного решения» и сформулировал свое предложение следующим образом: «...по этому великому случаю вы должны ради меня пожертвовать своими национальными чаяниями и интересами и принять решение о проведении Игр IX Олимпиады в Амстердаме, а местом проведения Игр VIII Олимпиады назначить Париж».

Этот локалпатриотический жест отца современного олимпизма нельзя отделять от тех изменений в официальной французской политике, которые вызвали внезапный поворот в отношении Олимпиады. Французское правительство, как мы об этом уже говорили, в 1910 году еще не признавало МОК в качестве официального органа. Однако тем временем крупная буржуазия во Франции благодаря победе, одержанной над централизованной властью, укрепила свои позиции и с помощью Клемансо стремилась к установлению гегемонии в Европе, несмотря на сопротивление со стороны англичан и американцев. В этой политике активная роль отводилась и МОК. Не случайно, что по случаю его 25-летия в 1919 году в Лозанну были доставлены приветствия и добрые пожелания Клемансо. Вслед за этим Жан Птижан при поддержке правительства основал Международную федерацию университетского спорта. Родилось предложение Олимпийского комитета Франции о том, чтобы начиная с 1924 года ввести официальную таблицу подсчета очков каждой национальной команды. Когда же целый ряд связанных с МОК замыслов не оправдался, политические руководители Франции поставили под вопрос проведение Парижской Олимпиады 1924 года. Однако Кубертен с помощью оправдавших себя ранее дипломатических маневров помог осуществить их расчеты.

Точно так же, как и в случае с первыми Играми в Афинах, когда возникла опасность их срыва, он маневрировал вокруг кандидатуры Будапешта, теперь он начал переговоры с Лос-Анджелесом. Городской совет Калифорнии и спортивное руководство воспользовались случаем и заявили, что готовы «выручить» Париж и взять организацию игр на себя. Нужно ли говорить о том, что и этот маневр увенчался успехом и появление нового претендента успокаивающим образом подействовало на антиолимпийские выпады французской прессы?

В 20-х годах региональные игры, служившие повсеместному распространению олимпийского движения, затрагивали интересы великодержавной политики. В этой связи члены МОК в преддверии Олимпийских игр 1924 года в Париже провели значительную работу в странах Дальнего Востока и Латинской Америки. На повестку дня непосредственно встал вопрос об Африканских играх, который был особенно близок Кубертену. На заседании МОК в Риме было принято специальное решение о том, что вначале игры будут организованы в Алжире (1925 г.), а затем — в Александрии (1927 г.). Единственный недостаток этого решения, который, кстати, с самого начала делал проблематичным его осуществление, заключался в том, что его исполнение хотели возложить на колониальные власти Франции, Италии и Испании. Единственным лицом, имевшим отношение к Африке, с которым обсуждался вопрос о проведении игр, был король Египта, интересы которого в МОК представлял член Комитета греческого происхождения Ангело.

По предложению Кубертена отдел пропаганды МОК выбил для африканской молодежи специальную медаль. Латинский текст гласил: «Свойство атлета заключается в том, что он познает себя, владеет собой и побеждает себя». Спортсмены колониальных стран, судя по всему, «поняли», чего от них хотят. Однако между тем в Марокко вспыхнула война против республики. Из-за разногласий колониальных стран проведение игр стало невозможным.

В результате большой организаторской работы в период между 1919 и 1924 годами олимпийское движение получило дальнейшее развитие.

К нему присоединились Аргентина, Болгария, Эквадор, Эстония, Филиппинские острова, Гаити, Индия, Ирландия, Польша, Мексика, Монако и Уругвай. Кубертен выразил надежду, что наступит то время, когда молодежь России сможет принять участие в Играх.

Не были лишены конфликтности в узком смысле и внутренние вопросы МОК.

Был создан Исполком МОК в составе пяти членов во главе с Я. Сигфридом Эдстремом (1870—1964). Затем первым директором МОК был назначен Фред Аукенталер. После определения круга компетенций МОК были урегулированы и процедурные вопросы.

Во время Пражского конгресса 1925 года вопрос о компенсации спортсменам-любителям «теряемого заработка» рассматривался с более либеральных, чем ранее, позиций и с учетом социальных аспектов. На повестку дня был поставлен и вопрос о членстве в МОК Германии. В то же время предложения, связанные с представительством в МОК международных федераций и с возвращением теннисистов в любительский спорт, были отклонены. Была принята к сведению отсрочка Африканских игр до 1927 года. После окончания работы Конгресса Кубертен в июле 1925 года письмом оповестил членов МОК о том, что он уходит в отставку с поста президента, и в качестве своего преемника выдвинул кандидатуру Анри де Байе-Латура.

Свой уход в отставку Кубертен мотивировал состоянием здоровья. На самом же деле, как это выяснилось потом из его мемуаров, к этому шагу его побудило пошатнувшееся материальное положение и кризис его иллюминистских концепций. Наряду с этим и то, что на фоне устремлений, направленных против французской гегемонии в политической и культурной областях, в Германии и США получили распространение антиолимпийские тенденции, затрагивавшие его личность. Он вынужден был признать, что становится все менее возможным изолировать олимпийское движение от великодержавных устремлений. Особенно болезненно Кубертен переживал волокиту вокруг зимних олимпийских игр, неудачу с организацией Африканских игр. С распространением и молчаливым признанием профессионализма (футбол, теннис, велосипедный спорт) рушились надежды на «внутреннюю независимость» любительского спорта.